Page 83 - EMCAPP-Journal No. 3

Christian Psychology

All of them, each in their own way, are concerned about идеализации, что само по себе уже составляет
the question that seems to hang in the air over the whole напряжение в отношениях с жизненными течениями
world, teasing, irritating, making angry and sad, deman- и смыслопорождающими полями, от которого
ding an answer. лучшая защита – крепостные стены Универстетов и
Even distance and the differences between countries do Академий, откуда из амбразур лабораторий можно
not change the optics of viewing, but only the way of un- спокойно и безопасно смотреть на волнующийся
derstanding and expression. Thus, the Norwegian Ibsen мир. Но стабильность такого положения всегда
is paired with Austrian Sigmund Freud. The first depicts относительна. Всерьез в нее верят вагнеры, но не
female revolt against the pressure of circumstances and фаусты. Спокойствие прерывается (взрывается),
prejudices of the time, the second shows neurosis. But и устоявшаяся точка зрения колеблется, а потом
both speak about the same women of the time, reflecting сменяется другой. Стены становятся уязвимыми и
the collapsing world, the women who have disappeared крепость – картонной. Эта коллизия изнутри видится
from us forever. Their hopes and aspirations, for which как подвиг ученого, сделавшего новый шаг, действие
they paid with suffering and agony, health, sometimes гения, который, в отличие от таланта, не улучшает
with their lives („Greta Gabler“), are today routine and и совершенствует наличное, а порождает новое
insignificant. In this perspective, Ibsen and Freud disap- (разрушая, обесценивая тем самым прежнее). Но
peared in their turn, became history themselves. если выйти в момент совершения нового за пределы
So, behind every major change in our young (one hund- науки (как укрепленной крепости), то можно увидеть
red and twenty years old) science, there are rising to the всегда целый ряд внешних мощных глобальных
surface questions of today (and then – of history). Ex- причин и знаков перемен, улавливаемых (смутно
amples could be multiplied: the emergence of the huma- или ясно) не только (если не столько) учеными,
nistic approach in the early sixties, which dramatically но и писателями, поэтами, философами, конечно,
dissociated itself from psychoanalysis and behaviourism проповедниками, да, порой, и любым обывателем,
– moreover, at its first conference calling them „a slan- который ни стиха не напишет («приближается
der against man“. Or the establishment of the existential звук и покорно щемящему звуку»), ни пьесы (где
psychology of Viktor Frankl. Behind all this was the ca- будут рубить вишневый сад, а герои вздрогнут от
taclysm of the Second World War, the question posed in странного звука вдали), но просто запьет и начнет
the title of one article („How can faith in God be possible куролесить, не весть от чего. Все они – каждый по
after Auschwitz?“) and the range of questions associated своему, озабочены неким вопросом, который словно
with it: how could man, science, ideals, values, culture повис над целым миром, дразня, раздражая, зля,
exist in general, after Auschwitz, after the terrible mas- печаля, требуя ответа.
sacre, failure and self-destruction? И даже расстояния и страны не меняют оптику
In response to these ruthless questions, psychology has зрения, но лишь способы понимания и выражения.
moved closer to philosophy and religion, because it could Так, норвежец Г.Ибсен идет в паре с австрийцем
not stand any more, suffocating in the realm of previous З.Фрейдом. У первого – женский бунт против
academic views. Well, one more experiment with rats on обстоятельств и давления предрассудков времени,
conditioning, or another analysis of the Oedipal complex у второго – невроз. Но речь – об одних и тех же
– isn‘t it a game and sacrilege in the light of the trage- женщинах того времени, отражавших тот рушащийся
dy, «libido-fiddle-faddle», as spiteful Nabokov would say. мир, но навсегда скрывшихся от нас. Их упования и
This moving closer and connecting gave new impetus to притязания, за осуществление которых они платили
psychology and gained answers generally worthy of the страданиями и муками, здоровьем, иногда жизнью
questions. Thus, in particular, existential philosophy, («Грета Габлер»), сегодня – проходные номера и
which started with the Russian philosophers Lev Shestov незначимости. В этом плане, Ибсен с Фрейдом
and Nikolai Berdyaev, joined psychology after the war скрылись за поворотом, сами стали историей.
through Viktor Frankl. It was Frankl who introduced to Так, за каждым серьезным изменением
personal psychology the spiritual level of meanings not нашей молодой (стодвадцатилетней) науки –
just as words, as an ornament or pose, but as an integral восходящие в зенит вопросы современности
psychological component, without which one can hardly (потом – истории). Примеры можно множить:
imagine human life. His main achievement was therefo- появление гуманистического направления в
re not the discovery of new techniques in psychotherapy, начале шестидесятых, резко отмежевавшегося
but that he moved it all into a new, spiritual sphere (Fran- от психоанализа и бихевиоризма, более того,
kl, 1992). By the way, the present existential psychology is назвавшего его на своей первой конференции
seen mostly as a sliding downwards: a retreat from extre- «клеветой на человека». Или – появление
me opinions, returning to the concept of optimality, etc. экзистенциальной психологии Виктора Франкла.
The latest fashion – a „positive psychology“ – considers За всем этим – катаклизм Второй Мировой Войны,
itself as the successor of the existential approach, but in вопрос, вынесенный в заголовок одной из статей
reality is often reduced to serving world-weary persons, («Как возможна вера в Бога после Освенцима»?),
teaching them to be satisfied with themselves. и круг вопрошений, с ним ассоциирующихся: как
возможен человек, наука, идеалы, ценности, вообще,
культура после Освенцима, после чудовищной

83